Машина остановилась возле ресторана «Русский чай». Мы вышли, поздоровались и обнялись со старыми товарищами. Вдаваться в подробности воспоминаний о делах минувших и к тому же никак не относящихся к сюжету настоящего повествования вряд ли имеет смысл. Поэтому диалоги за столом, я описывать не стану. Тем более, что выпили мы все немало, за исключением водителя, естественно, который откровенно скучал, вынужденно наблюдая наш «праздник жизни».
Ресторан был уютным и очень качественным. Несмотря на своё «чайное» название, кухня была очень хорошей. Но мое внимание больше привлекла музыка. Она была ни плохая, ни хорошая. Можно сказать, «так себе», но зато современная. Или не «зато», а «увы» современная. Хотя, как говорится «каждому своё».
Мне также не нравились и татуировки, которые в последнее время, с подачи «музыкантов» стало модным делать и на лицах. Старею, наверное. Ту музыку, которую я слушал в юности, также не нравилась моим родителям. И татуировки тоже не нравились, а уж тем более на лице… Хотя не помню, чтобы раньше кто-то делал татуировки на лице, кроме мифической тюремной надписи на веках — «не буди».
Когда говорят, что «раньше было лучше», то в большинстве случаем, это отражает изменение мировосприятия. Раньше мы были молодыми, впереди – целая жизнь, которая казалась интересной и привлекательной. Теперь, когда молодость позади, начинаешь понимать, что впереди становится все меньше и меньше… и, по большому счету, всё хуже и хуже. Естественно, что воспоминания о прошлом дают стойкую иллюзию того, что раньше всё было лучше, в том числе и музыка.
Хотя доля истины есть и в этом. Не в музыке, как таковой, а в способе ее «приготовления». Музыку можно сочинить, а потом сыграть. А можно сделать нечто, типа, аппликации из типовых шаблонов, так называемых «лупов». Вроде бы тоже музыка, но какая-то… луповская. Музыка из лупов по сравнению с нормальной музыкой, это примерно, как фастфуд по сравнению с блюдами от шеф-повара.
В то же время, если взять официальное телевидение, то оно, по сути, уже превратилось в «планету престарелых». Как могут смотреть эти программы молодые люди, возраст которых меньше возраста песен, которые с умным видом обсуждают люди, десятками лет не сходящие с экранов?
Я хмуро наблюдал за танцующей молодежью. Самому танцевать без Знайки никакого желания не было.
«А вот что они, собственно, собой представляют? — думал я, глядя на веселящийся «народ», — Они разве делают что-то значимое для общества? Что-то полезное производят или оказывают качественные услуги? Наверняка впаривают что-то ненужное всяким лохам, а те, в свою очередь, им впаривают такое же, не менее ненужное».
С чего это вдруг меня начали посещать такие мысли, ума не приложу. Енотов и подольские друзья, пытались меня расшевелить, но у них ничего не получилось. Я поддерживал их только в процессе совместного распития спиртных напитков, но никак не поддерживал разговор.
«Зачем они живут? — думал я, глядя на танцующую молодежь, — Чтобы размножаться, а потом превращаться в стариков? А их дети зачем будут жить? Тоже, чтобы размножаться, а потом превращаться в стариков. Весело».
Совсем я, похоже, начал в брюзгу превращаться. Почему кто-то должен делать что-то полезное для общества? Само общество, это что? Это совокупность тех самых, кто для него якобы должен что-то делать.
— Давайте выпьем на нас! – услышал я задорный голос Володи Енотова.
Вот это дело. Выпить сейчас — «самое то».
Музыка… Что музыка? Для танцев не нужна музыка. Первобытные люди плясали под бубен шаманов. Да и сейчас где-то пляшут. Кроме ритма для танца ничего и не нужно. Во всяком случае, им… Я снова посмотрел на «отрывающихся» молодых людей.
Мне вспомнились слова Снайпера: «…люди, в отличие от животных, не способны к жизни без управления». Правота его слов как-то очень отчетливо проявилась для меня именно сейчас, в ресторане.
Что будет, если этими людьми не управлять? Разве они будут сами, по своей собственной воле, делать что-то полезное? Скорее всего, нет, потому что полезное, не всегда приятное, а они сориентированы только на то, чтобы получать удовольствие. Потом, со временем. если управления никакого достаточно долго не будет, они самоорганизуются, появятся лидеры, которые станут заставлять других делать не только то, что им хочется, но и то, что нужно для продолжения существования…
— Танцуем? – раздался рядом со мной женский голос. Я непонятливо посмотрел на подошедшую девушку с ярко зелеными волосами.
— Потанцуем? – поправилась та. Я отрицательно помотал головой и прошел мимо.
— Че девушку обижаешь? – раздался мужской голос подошедшего молодого человека тоже с зелеными волосами.
Я не хотел его бить. Рука сама сработала. Автоматически. В его вопросе не было ничего такого, за что следовало бы ударить. В вопросе не было. А в тоне, каким он задал этот вопрос, было. Неважно, что именно он сказал. Вопрос сразу воспринимался, как «наезд», так что, сам виноват. Зеленоволосый упал с разбитым носом и не пытался подняться, вяло елозя ногами по грязному полу. Я не стал его добивать.
Тут же к нам подбежали его возбужденные приятели. Но и от нашего стола поднялись и ринулись в атаку засидевшиеся бойцы. Драка была быстрой. Через минуту весь молодняк, пытавшийся «покачать права», корчился на полу рядом с инициатором конфликта.
Володя Енотов подошел к пареньку в развернутой козырьком назад красной бейсболке, который включал музыку, и попросил у него гитару. Гитары не оказалось. Тогда он заказал песню «Поручик Галицын» в исполнении Михаила Гулько. Паренек ответил, что такой песни у него нет.
— Нет, так скачай. Или из яндекс-музыки запусти. Тебя научить пользоваться интернетом? – насмешливо спросил Володя и развернул красную бейсболку на голове диджея козырьком вперед.
Паренёк опасливо посмотрел на медленно поднимающихся с пола молодых людей, понятливо кивнул, и через пару минут зазвучали слова: «Четвертые сутки пылают станицы…». Мы, естественно, подпели, как смогли, если конечно, это можно назвать пением. Петь умели все, но выпили всё же немало.
В двери ресторана неожиданно ворвались сотрудники полиции. Однако, взглянув на наш столик и, вероятно, узнав кого-то, с кем им очень не хотелось бы связываться, они остановились и растерянно посмотрели друг на друга.
После того, как песня закончилась, нам вдруг пришло понимание, что дальнейшее пребывание в ресторане было бы несколько неуместным.
Мы расплатились, попрощались и разъехались. Зачем вообще встречались? Непонятно. Можно подумать, что понятно, зачем вообще живем…
— А зачем мы встречались, Володь? – спросил я Енотова в машине.
— Зачем? – Володя непонимающе посмотрел на меня, — Зачем встречаются старые друзья? Чтобы не забыть друг друга. Посидеть. Поговорить. Выпить. Странный ты какой-то в последнее время.
