Меценат раньше никогда не увлекался компьютерными играми. Пробовал, конечно, но… то ли слишком старый был для этого дела, то ли игры не те попадались. В общем, считал Меценат компьютерные игры детскими развлечениями, из которых он давно уже вырос.
В игру Проекта он все же решил попробовать поиграть. Поначалу было сложно, потом, когда освоился, стало вначале интересно, а потом как-то бессмысленно. Развитие, которое предлагала игра, казалось ему чем-то «высосанным из пальца», надуманным и приторно гладким.
Персонаж Мецената (в игре он также зарегистрировался под этим именем) шел по тротуару на краю городского квартала и подошел к каменной дорожке, которой раньше не было. «Новое что-то появилось» — подумал Михаил Евграфович и развернул своего персонажа по направлению к лесу, куда вела дорожка.
Войдя в лес, он увидел, что дорожка подходит к территории, огражденной высоким забором из металлических прутьев. Идя мимо забора. Меценат с удивлением увидел виднеющиеся кресты и могильные памятники. «Вот те раз, кладбище!» — поразился Меценат, прошел в ворота и двинулся по направлению к виднеющимся могилам.
— Ну что, старичок, место себе присматриваешь? — навстречу ему из кустов вышел парень, одетый в стандартный костюм со стандартной внешностью из шаблонного набора в игре. Видимо, игрок особенно не задумывался при создании своего персонажа.
Меценат посмотрел на надпись над головой — «tiger22». Безликий ник, двадцать второй тигр. Он в первый раз в игре столкнулся с откровенной недружелюбностью.
— Как-то, ты не очень вежлив, — написал ответ Меценат и, получив мощный удар кулаком в голову, вылетел из игры.
«Game Over» — прочитал удивленный Михаил Евграфович, и ему стало не по себе.
За время его пребывания в Игре никто никогда еще не бил его персонажа…
***
Выслушав Мецената, я с подозрением посмотрел на него:
— Тебе это, случайно, не приснилось? Или, может, ты выпил лишнего?
— Смотри, — Меценат включил загрузку игры.
Мы сидели в кабинете Мецената. Я поставил стул рядом с его креслом, чтобы можно было видеть то, что происходило на мониторе.
Персонаж Мецената появился в месте своего последнего сохранения, — в однокомнатной квартире городского квартала на втором этаже. Он спустился во двор, вышел на пешеходную дорожку и прошел знакомый путь к воротам кладбища. Ворота оказались закрыты.
— Ничего не понимаю, — растерянно сказал Михаил Евграфович, виновато посмотрев на меня, — Было открыто.
— Может, сейчас не время для посещений, — предположил я, — Ведь должно быть какое-то время, когда не допускают посторонних.
— В игре? – удивился Меценат.
— Ну, а почему нет?
Меценат подошел вплотную к воротам, никакой таблички, указывающей на время работы кладбища, не было. Вообще никакой надписи на воротах не было. То, что это кладбище, было понятно лишь из-за крестов и надгробных памятников, которые можно было разглядеть. Я наклонился, взял мышь, вошел в режим разработчика и посмотрел на код страницы. Естественно ничего не понял. Это было похоже на то, как молодая девушка, у которой вдруг заглох двигатель, открывает капот автомобиля, чтобы посмотреть, что случилось.
— Тут без специалиста не обойтись, — резюмировал я.
Меценат хмыкнул:
— Ясное дело. Знайка у себя?
— Вроде да.
Он набрал номер Знайки:
— Кать, привет. Не подойдешь ко мне?
Он молча послушал, что ответила Знайка, и повесил трубку.
— Ну что? – спросил я.
— Сейчас придет, — ответил Меценат.
— А что ты так долго слушал?
— Она объяснила, что сидела и терпеливо ждала, когда я позвоню и позову ее, потому что ей абсолютно нечего делать.
Дверь открылась и вошла суровая Знайка. За ней тихо прошел и сел в углу кабинета Володя Енотов.
— И этот бездельник здесь сидит, — увидев меня, Знайка хлопнула руками по бедрам, — Тебе по фильму график откорректировали?
— Там пока нечего корректировать. Сроки из-за коронавируса еще не определились, — ответил я, хотя понимал, что она права. Известны ли точные сроки или еще нет, но изменения в график хотя бы с предполагаемыми сроками проведения съемок внести давно было пора, чтобы увидеть общую «картину» Проекта.
— Что у вас, Михаил Евграфович? – вежливо спросив, обернулась она к Меценату.
Когда Знайка говорила очень вежливо, да еще называла кого-то «на вы», это почти всегда указывало на то, что она злится.
Меценат рассказал Знайке про инцидент на кладбище. Енотов хмыкнул, Знайка подошла к монитору. Меценат встал с кресла, освободив место.
— Это ты, что ли, у нас такой продвинутый? – Знайка посмотрела на меня, увидев на экране открытый режим разработчика. Я благоразумно промолчал.
Она села за компьютер и несколько минут «поколдовала». Пальцы летали по клавиатуре, на экране появлялись непонятные мне таблицы и текст с кодом.
Затем, Знайка откинулась в кресле:
— Если вкратце, то дела обстоят так. Кто-то создал уровень этого кладбища, на котором расширил функционал игры. Теперь на кладбище игровые персонажи могут оказывать силовые воздействия и на NPC, и на чужих игровых персонажей.
— Кто это сделал? – удивленно спросил Енотов.
— Кто-то из новой группы тестировщиков? – уточнил я.
— Да, – ответила Знайка, — Точнее сейчас сказать не могу. Теоретически можно поискать следы, но, если с умом подходили, то идентифицировать не подучится.
— Это нужно убрать! — гневно сказал Меценат.
— Зачем? – подняла на него глаза Знайка. – Чтобы игра стала похожа на то, что было раньше? На пансионат для радостно улыбающихся идиотов? Или на ясельную группу детского сада?
Меценат посмотрел на меня.
— Концепция такая была, — пояснил я, — Это не стрелялка ведь, а прототип будущего общества.
— Чтобы сделать прототип будущего, надо сначала сделать прототип настоящего. А потом менять его. – возразила Знайка, — А не слепить нечто вроде большого томагочи и умиляться потом: Ну надо же, как все хорошо у нас получается! Все такие хорошие! Все друг другу помогают! В жизни-то как? Так разве?
— Я не согласен, — упрямо сказал Меценат, — Наша цель – сделать игру интересной, безопасной и развивающей. В лучшую сторону! И совсем не в сторону развития преступных наклонностей.
— Ты сам сказал. Сделать игру ИН-ТЕ-РЕС-НОЙ! – слово «интересной» Знайка громко продекламировала по слогам, — Сейчас она неинтересная!
— Март, а ты что молчишь? – посмотрел на меня Михаил Евграфович.
— Как ты сказала, еще будучи «черным монитором», мы – вошедшие в неизвестность… — начал я.
— И что? – прервала Зайка.
— Дай мне договорить, — разозлился я, — Почему ты всегда перебиваешь!
Знайка смиренно села, сложив руки на столе, как за школьной партой.
— Так вот. Мы тестируем игру. По сути, мы тестируем весь проект. Как он пойдет – неизвестно. Не надо зацикливаться на том, что было принято изначально. Как там… — я задумался, вспоминая, — Мы поём песню, но она еще не написана!
— Песня пишется, но мы её уже поём, — подсказал Енотов.
— Слишком сложная аллегория, однако, — покачал головой Меценат.
— Ну, так и проект сложный, — парировал я, — Давайте сделаем так. Кладбище это не убираем.
Я столкнулся с осуждающим взглядом Мецената и поправился:
— Пока не убираем. Смотрим, что дальше получится. Определяем рейтинг этого уровня в сравнении с другими. Если популярность Кладбища будет значительно больше, чем у других площадок, значит, надо вносить изменения в концепцию. Мы же создатели. Нужно смотреть, насколько то, что мы создаем, нравится или не нравится тем, для кого мы это делаем.
— Мутно, как-то излагаешь. – поморщился Меценат, — Но, в принципе, понятно.
— Хочешь не мутно? — спросил Володя Енотов и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Тогда так:
Бог еще не создал мир, он только начал песню.
Бог лишь записал фрагмент,
А мы уже хотим, чтоб мелодия была и краше и чудесней.
Если бы он знал, как гнев людей неукротим!
